- Специальный корреспондент
1780 года, в январе месяце, взял Василий Баранщиков от городового магистрата на год паспорт и поехал в Ростов с кожевенным своим товаром на ярмарку. Там продал он свой товар за 175 рублей и получил деньги, но эти деньги у него были украдены, и он, печалясь о покраже, продал в Ростове двух своих лошадей за 40 рублей и нанял в Санкт-Петербурге попутного извозчика за 15 руб. в намерении поправить свое состояние, вступя к кому-нибудь в услужение.
Нанялся у коллежского советника Василия Петровича Головцына с компаниею ехать на собственном их корабле с мачтовым лесом к французским берегам города Бордо и Гавр матросом с зарплатою кроме пищи на каждый месяц по десяти рублей.
Из Кронштадта в сентябре 1780 года отправились Балтийским морем и приплыли в Зунд (пролив между Скандинавским полуостровом и островом Зеландия), владения Короля Датского, к Копенгагену уже в исходе ноября месяца, где остановясь, надлежало капитану корабля для восмидесяти человек матросов, запастись водою и съестными припасами, сушить сухари и прочее.
12 декабря 1780 года с корабля отпущен был он, Баранщиков, с другими матросами в город Копенгаген для покупки себе необходимого и, идучи из города один на свой корабль, зашел в питейный дом под вечер, как свойственно русскому человеку, выпить пива, где увидел двух человек датчан, которые приветствовали его, говоря с ним своим языком; но он не разумел и отвечал им одними знаками, что пора ему идти на свой корабль. Те двое датчан увидели, что он россиянин, и с чрезвычайною ласкою просили его пить водку и пиво, и он у них пил. Прошло не более получаса, как явился неизвестный, который, увидев его, Баранщикова, стал говорить весьма чисто по-русски: «Здравствуй, брат! Здорово ль ты живешь? Откуда и куда плывете?» Потом стал угощать; прошло уже часа два ночи, и тогда в питейном доме никого, кроме их обоих, не осталось. Баранщиков по такому случаю спросил его: «Откуда ты, брат, и как твое имя?» На что тот сказал: ”Я русский из Риги и сюда приехал на галиоте рижского купца Венедикта Ивановича Хватова”. Стал его, Баранщикова, звать на их корабль. Он отговаривался, что надобно сухари сушить и что за отлучку будет наказан; но потом согласился пойти с ним вместе на их корабль, и так все четверо из питейного дома пошли и часа в три ночи, пришедши к пристани, переехали на шлюпке и взошли на корабль, где тотчас свели его, Баранщикова, в трюм и приковали за ногу к стене корабля.
Увидел пришедшего к нему обманщика, который стал говорить: «Вот, брат, попался в гости. Не бойся, тебя везут в Америку, и будет житье доброе, весьма много там алмазов и яхонтов, и не опасайся ничего; я и сам лет пятнадцать странствовал и так же, как и ты, был отвезен, но ныне, слава Богу, вместе с двумя хозяевами датчанами, ты видишь, что на корабле нашем нагружено железо, пенька, лен и прочее; теперь я тебе откроюсь: мое имя Матяс, или Матвей, и я родом поляк; тебе же ничего не будет, и как только, снявшись с якоря, проплывут воды датского владения, то тебя раскуют; они отсюда не далее тридцати верст”.
На датском корабле из Копенгагена плыли они Северным океаном более пяти месяцев, не заходя никуда и не видев с корабля своего земли и никаких островов; ибо только единожды в ясную погоду на левой стороне заметили стоящие в английском канале (Ла-Манш) на якорях корабли весьма в дальнем расстоянии и в июне 1781 года приплыли в Америку к острову Санкто-Томас (о-в Сент-Томас (ныне принадлежит СIIIА) в группе Виргинских островов).
Сей остров владения датского: там обучали его владению ружьем месяцев около двух и производили жалованья в сутки по 12 штиверов 8 датской серебряной монеты, перемешанной с медью, а каждый штивер на российские деньги стоит 2 копейки. Сверх жалованья производили печеного хлеба по фунту самого плохого, по их названию шкофта, гораздо хуже нашего российского, да и черен, ибо состоит из произрастания, называемого датчанами платна банана, и варили кофий всякое утро по нарочитой 9 чашке с сахарным песком; банана очень сытна, можно есть, кроме сырой, соленую, вареную, печеную и жареную.
Баранщиков никак не мог приобыкнуть к датскому языку и сделался непонятен в ружейном учении, за что хотя его товарищей рекрут часто бивали палками, но он был извиняем и не был бит чрез два месяца вместо чего, однако же, из оного острова променяли его в острова испанского владения Пуэрто-Рико.
В Пуэрто-Рико служил он при кухне генеральской в черной работе, то есть рубил дрова, чистил кастрюли и котлы, носил воду и другие исправлял работы около полутора года, то есть до половины 1783. Как скоро привезен он был в Пуэрто-Рико, то его заклеймили (татуировали) маленькими железными машинками, с иглами сделанными и натертыми порохом на левой руке:
1) святою Мариею, держащею в правой руке розу, а в левой тюльпан, 2) кораблем с опущенным якорем на канате в воду, 3) сияющим солнцем, 4) северною звездою, 5) полумесяцем, б) четырьмя маленькими северными звездами, 7) а на кисти той левой руки восьмиугольником, 8) клеймом, означающим 1783 год, 9) буквами М. Н., то есть Мишель Николаев, или Михайло Николаев.
Научась говорить по-испански он вопрошен генеральскою супругою: «Есть ли у тебя отец и мать и нет ли жены?» Тогда он, став пред нею на колени и проливая слезы, отвечал ей для приведения в жалость, что он имеет отца, мать, жену и троих маленьких детей. Великодушная госпожа, сжалившись на его состояние, обещала ему у своего супруга испросить свободу, что в скором времени и исполнила.
Ему дан паспорт печатный на испанском языке, в котором он именован: московитин Мишель Николаев — и награжден от генерала 10 песодорами 14 монетою испанскою, по российскому счету тринадцатью рублями. С тем паспортом нанялся в Пуэрто-Рико на итальянском купеческом корабле в Европу плыть, в Геную, матросом и на том корабле плыл Северным океаном около трех месяцев.
1784 года, в январе месяце схвачены они были в океане тунисскими разбойниками, живущими в Африке. По разделении добычи четырех человек принужденно обрезали в магометанскую свою веру, в том числе и его, Баранщикова, и заклеймили солнцем на правой руке железною дощечкою с иглами, натертою порохом. Он достался корабельному капитану Магомету, и нарекли ему имя Ислям.
Из Северного океана проехали они чрез пролив Гибралтарский, Средиземное море, Архипелаг, или Морею, острова Кандию и Кипр в Турцию и пристали в заливе Кательском в порте города Вифлеема, продолжая путь с лишком два месяца. Капитан Магомет имел свое жилище в городе Вифлееме, у которого служил он, Баранщиков, с лишком год и восемь месяцев.
Наконец вздумал он от Магомета-паши в печали о своем отечестве, жене и малолетних троих детях, бежать в Россию; но как от Магомета-паши ушел он, не взяв у него ничего и не зная дороги, куда идти, то и пойман был на третий день турками и приведен к нему, Магомету-паше, за что больно был бит по пятам палками и не мог ходить более месяца, но ползал.
Как скоро выздоровел, пошел на корабельную пристань города Вифлеема и, увидя на одном корабле греческий флаг, пришедши к хозяину греку Христофору, рассказал все свои несчастии на турецком языке, не зная по-гречески; грек Христофор, услышавши, что он россиянин и злополучный человек, принял в уважение его и наставлял: «Так как ты живешь у богатого господина, то отнюдь ничего из дому не бери; приходи же ко мне на корабль чрез четверо суток ночью часа в два, и как будет ветер благополучный, то мы, снявшись с якоря, пойдем прямо в море». За отвоз же с него ничего не требовал, кроме одного услужения на корабле в матросской должности до Царь-града (Стамбул).
Грек Христофор по прибытии н Константинополь тот же день отпустил его, Баранщикова, с своего корабля, поблагодаря за службу, но ничего в награду, даже ни одной копейки, не дав. На другой день пошел он в Перу, или по-турецки называемую улицу Галата, стоящую на горе, где обитают все европейские министры; прибыв туда и найдя дом Российского Императорского Министра, Его Превосходительства Якова Ивановича Булгакова.
Тогда Баранщиков в доме Его Превосходительства предстал домоправителю и изъяснял ему все обстоятельства. Но сей домоправитель сказал ему с негодованием: «Много вас таких бродяг, и вы все сказываете, что нуждою отурчали».
Пошел он на российский гостиный двор, где более ста лавок построено деревянных и разговаривал с купцами российскими; но всяк из них сомневался. Потом нечаянно увидел он двух человек на Галате близ гостиного российского двора, которые говорили по-русски весьма изрядно; он, сказал им: «Здравствуйте, господа, никак вы были русские?» Они ему на то отвечали: ”Ты угадал; скажи нам о себе: кой город?”.—”Я нижегородский мещанин,— ответствовал он,— и родиной из самого Нижнего города”. ”Поэтому и мы, брат, тебе земляки,— продолжали они,— мы бывали в Арзамасе сапожниками, сюда же как зашли, того спрашивать тебе не для чего”. Один из них открыл свое имя, сказав: «Меня зовут Гусман, пойдем ко мне в гости, я имею дом, жену и живу хорошо, да и тебе сделаю, может быть, щастие». Такому случаю Баранщиков весьма был рад, надеясь получить от своего земляка какую ни есть помощь.
Повел он, Гусман, его, Баранщикова, к великому визирю который повелел именем своего Государя выдать в награждение ему сто левков за принятие Магометанской веры (каждый левок по 60 копеек), определить его в янычары и производить жалованья на каждые сутки по 15 пар, или российских 22 1/4 копейки.
Служба янычар состоит в том, чтоб ходить им на стражу во дворец султанский, и он хаживал и стаивал на часах у ворот с прочими янычарами понедельно, имея у себя изрядное платье, купленное из собранных денег 200 левков, два пистолета и кинжал; все янычары не имеют в Стамбуле другого вооружения. Он, служа янычаром более десяти месяцев, не был ни ружьем, ни на сабле, ниже стрелять из пистолетов обучаем.
Отправился 29 июля 1785 года в день Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла в путь, имея при себе вместо вожатого одну только записку о дороге, выпрошенную им у российского курьера, и два паспорта, испанский и венецианский, да денег 60 левков.
Дунай переехал он с молдаванами и прошел молдаванские города: Букарест, Фокшаны, Яссы и на Днестре Сороку. Через Днестр переправясь на судне, прошел Польского владения города Чекиновку, Китай-город, Лодыжину, Белую церковь и прочие местечки. Из польского владения пришел он к российской границе на Васильковский форпост и объявил там свои два паспорта: испанский из Пуэрто-Рико и венецианский, где с него взят был допрос обо всем случившемся с ним в Америке, Азии и Европе; после чего паспорта у него отобраны и посланы в Киевское наместническое правление с допросом, а его, как выходца из Турции, препроводили за стражею с одним гусаром в Киев.
До 1780 года записан он был во вторую гильдию купцом и платил с капитала; когда же явился в Нижнем Новгороде, то городовой магистрат, требовал с него за все шесть лет подати и за неуплату держан он под стражею более полутора месяца и лишь только освобожден магистратом, то кредиторы с него спросили в суде; ибо он должен был по счетам и векселям более 230 рублей разным людям.
В удовлетворение должникам его, или кредиторам, принужден продать дом свой за 45 рублей и, сделав, таким образом, малую уплату, освобожден на несколько времени из-под стражи, а за остальные 185 рублей долговых и за шесть лет податей городовой магистрат учинил свое определение: отослать его, Баранщикова, в казенную работу на соляные варницы в город Балахну по 24 рубли на год, расстоянием от Нижнего Новгорода 25 верст.
Тогда пошел он к Нижегородскому Преосвященнейшему, который, пожаловав ему пять рублей, дал ему пропуск до Санкт-Петербурга, с которым он туда пришел, явился у Высокопреосвященнейшего митрополита Новогородского и Санкт-Петербургского Гавриила и по десятидневном покаянии в Александроневском монастыре. Явился у многих знатных особ в Санкт Петербурге и представя им краткое начертание своих приключений и бедствий, удостоился милостей, которые избавили его от тягостного и долговременного ига нищеты.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Приключения, описанные в книге Баранщикова, кажутся настолько невероятными, что некоторые русские литературоведы подвергали сомнению не только подлинность самих событий, но и существование героя этого произведения. Однако в 1900 году был обнаружен документ, опровергающий это предположение — «Допрос, снятый с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы» из «Журнала нижегородского наместнического правления» за март 1786 года. Позже было найдено сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернскому правлению о переходе российской границы в районе Васильковского форпоста близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену».
