О, когда-то я это любил. Все мы это любили когда-то. Занавесочки на окнах, верхняя полка, и по рельсам чух-чух. За окном столбы, деревни, поля. Стаканы звякают мелодично. Хорошо и уютно.
Но не теперь, блин. Я не ездил очень давно по любимой стране, чтобы по рельсам, по шпалам. Только на самолете.
Но недавно пришлось. И ехать целую ночь.
Тут я понял: больше трёх часов в поезде – как приговор. Лёгкий вид казни. На этой узенькой полке может спать радостно только куница. Но не человек. Одеяло то и дело сползает на пол, туда, где чужие ботинки. Чуть руку откинул - на голову валится занавеска вместе с железкой, на которой висит. На столике дребезжат мерзавцы-стаканы и рядом храпят три мужика, совершенно мне не родных. Вообще спать на нарах, в физической близости с толпою чужих - кайф мазохистского свойства.
К тому же один из моих «сокамерников» крепко выпил перед дорогой. Упал спать прямо в джинсах с носками. И носки его почему-то не были с ароматом цветущей магнолии. Паскудный запах был у носков.
Короче, уснуть я не мог. А куда мне деваться из этой проклятой кельи с ее густой атмосферой? Ну постоял в коридоре. Но там проводница, туда-сюда шмыг. Дама крепкого телосложения. Всякий раз проходя мимо, она прижимала лихим корпусом меня так, что я распластывался по стеклу, как истерзанный мотылек. Один раз чуть не облила кипятком, хорошо, что я очень увертлив.
Наконец сурово произнесла: «Шли б вы в купе!»
А мне сама мысль о купе с носками и храпом была отвратительна.
Спрятаться можно лишь в туалете, но почему-то тоже не хочется. Пока чистил там зубы, согнувшись над заплёванной раковиной, поезд дернулся – я лбом стукнулся в зеркало. В котором отражался измождённый, злой человек.
Нет, товарищи, рельсы и шпалы я оставлю только для электрички, чтобы на дачу. Больше никаких поездов через ночь, я слишком ценю свой покой, я слишком брезглив и немолод для этого. Да и чужие носки не люблю.
А ведь некоторые ездят даже в плацкарте. Храни их Господь, дай им сил и терпенья.
Нет, поезд - это для юных и для выносливых командировочных. Мне - самолёт, либо - дома остаться.
Но не теперь, блин. Я не ездил очень давно по любимой стране, чтобы по рельсам, по шпалам. Только на самолете.
Но недавно пришлось. И ехать целую ночь.
Тут я понял: больше трёх часов в поезде – как приговор. Лёгкий вид казни. На этой узенькой полке может спать радостно только куница. Но не человек. Одеяло то и дело сползает на пол, туда, где чужие ботинки. Чуть руку откинул - на голову валится занавеска вместе с железкой, на которой висит. На столике дребезжат мерзавцы-стаканы и рядом храпят три мужика, совершенно мне не родных. Вообще спать на нарах, в физической близости с толпою чужих - кайф мазохистского свойства.
К тому же один из моих «сокамерников» крепко выпил перед дорогой. Упал спать прямо в джинсах с носками. И носки его почему-то не были с ароматом цветущей магнолии. Паскудный запах был у носков.
Короче, уснуть я не мог. А куда мне деваться из этой проклятой кельи с ее густой атмосферой? Ну постоял в коридоре. Но там проводница, туда-сюда шмыг. Дама крепкого телосложения. Всякий раз проходя мимо, она прижимала лихим корпусом меня так, что я распластывался по стеклу, как истерзанный мотылек. Один раз чуть не облила кипятком, хорошо, что я очень увертлив.
Наконец сурово произнесла: «Шли б вы в купе!»
А мне сама мысль о купе с носками и храпом была отвратительна.
Спрятаться можно лишь в туалете, но почему-то тоже не хочется. Пока чистил там зубы, согнувшись над заплёванной раковиной, поезд дернулся – я лбом стукнулся в зеркало. В котором отражался измождённый, злой человек.
Нет, товарищи, рельсы и шпалы я оставлю только для электрички, чтобы на дачу. Больше никаких поездов через ночь, я слишком ценю свой покой, я слишком брезглив и немолод для этого. Да и чужие носки не люблю.
А ведь некоторые ездят даже в плацкарте. Храни их Господь, дай им сил и терпенья.
Нет, поезд - это для юных и для выносливых командировочных. Мне - самолёт, либо - дома остаться.
